День рождения ХРОНОПа

Вот думаю, что бы написать ко дню рождения «Хронопа»…

Во-первых, есть путаница с датами – 2 мая или 3 мая. Строго говоря, 2 мая мы с чуваками встретились на пл.Горького на предмет найти вина и выпить (а мы собирались там постоянно и всегда искали вина), просто в этот день вдобавок пришла идея, что мы будем рок-группой. А 3 мая мы встретились дома у Леханта Казимирова, что жил тогда как раз на пл.Горького, и принялись записывать дебютный альбом.
Поэтому 3 мая мы и считаем днем рождения группы.

Во-вторых, нас было пятеро: кроме Леханта и меня, — Саня Терёшкин, Кирилл Кобрин и Леша Максимов. Мы перезнакомились примерно в 80-81 годах на Куче (тогда она чаще всегда находилась под политехом). Кирилл, Саня и Максюта учились в одном классе и держались более-менее вместе. В те годы у они таскали пластинки с классическим роком, но не тяжелым – Procol Harum, Genesis, Питер Гэбриэл, Сантана, Майк Олдфилд, что-то такое. Ну и King Crimson само собой. Сам я тоже тяжеляк не любил, поэтому мы довольно быстро сдружились. Помню, как Кирилл купил на Куче кримсоновскую «Дисциплину», и мы все поехали ее слушать. Еще помню, что в процессе обмена «неизвестное на неизвестное» я выменял альбом Captain Beefheart – Shiny Beast, и, прослушав, мы сразу поняли, что это настоящее сокровище. Ну и от ментов вместе бегали (что отражено в моем романе «Сержант Пеппер…»). Вообще горьковская Куча была довольно бедной и во многих дискографиях наших любимых групп зияли большие пробелы. И приходилось ездить в Москву и подкупать там недостающие альбомы Олдфилда, «Дженезиса» и др.групп. Ну и когда в Горьком стали появляться пластинки нью-вейва, мы переключились на них, особенно мы любили Police, Talking Heads и Элвиса Костелло.

В-третьих, нужно сказать о лагере политехников «Ждановце», что располагался на Горьковском море, и там «хронопы» обычно проводили все лето. И как раз летом 83-го кто-то принес нам кассету, на одной стороне был записан альбом «Кино» — «45», а на другой – «Сладкая N» Майка. Помню фейерверк в голове, никогда больше такого культурного шока я не испытывал – и это при том, что к той поре мы переслушали весь арт-рок, джаз-рок и «волну». И потом мы все несколько охладели к Куче с западным роком, к тому же в сезон 83-84 годов на Кучу повадились т.н. «шакалы», хулиганье, что отнимали пласты и били морды. К ментовским облавам все уже как-то привыкли, а шакалы были в новинку – и их боялись сильнее. Помню выстрелы на Куче. Помню кровищу. В какой-то момент я вообще перестал туда ходить, да и мои друзья тоже. Зато мы стали искать, где бы разжиться записями рок-андеграунда, и вскоре познакомились с питерцем Серегой Фирсовым. К нему стекался рок-самопал всей страны, и у него все это можно переписать (за деньги, да, — но иначе все это было просто неоткуда взять). Потом мы с ним сдружились. Фирсов к «Хронопу» всегда относился с симпатией, и старался нас куда-то вписать – например, наше участие в проекте Laika.Next Stop Rock’n’Roll случилось благодаря ему.

В-четвертых, припоминаю, что 3 мая мы притащили к Леханту все, что могло издавать звук – дешевые акустические гитары (у меня была корявая семиструнка со снятой седьмой струной и эбонитовая блок-флейта, она потом переломилась пополам – кажется, на нее кто-то сел), какие-то детские гуделки. А Кирилл отбивал ритм линейкой по обтянутому дерматином дипломату. Все свободное время мы дома сочиняли песни, самая первая моя песня называлась «Веселая прачка с чистым бельем», в ней не было припева, но зато очень много куплетов, прикольная, в общем, песня. Записывали песни мы так: где-то полчаса-час разучивали последовательность аккордов и на ходу придумывали какие-то партии, в основном налегая на длинные психоделические проигрыши, – и потом включали кнопку «rec» на «Маяке» (микрофоны у «Маяка» были смешные, где-то со спичечный коробок величиной, ну и звук выдавали коробкообразный). Больше одного-двух дублей мы не делали.
Мы записывали альбом «Домашний аквариум» 23 дня, и получился почти часовой хронометраж. Самые лучшие песни для дебютника сочинил Лехант Казимиров, особенно хороша была «Кто сказал, что я живу». Лехант пел, что в его сознании «угрюмо зреет злая мысль» — и потом его часто звали Угрюмым. Будете смяться, но эта вещь и сегодня нормально слушается, особенно уморительно интро, где Терешкин играет атональные ноты, а я фигачу на блок-флейте.

В-пятых, надо еще сказать, что опасаясь попасть под колпак «конторы», мы почти целый год скрывали от знакомых, что сколотили рок-группу и записали альбом. Собственно в наших песнях не было ничего антисоветского, просто мы пели на простом разговорном языке, — а даже эта особенность подрывала фундамент режима. Разумеется, мы понимали, что в СССР было две правды – одно ты говорил в официозном мире, там, где работа, где институт, где комсомольские собрания и демонстрации (с обязательной явкой, кстати), и о совсем другом хотелось говорить в кругу друзей, в кругу «хронопов», так вот весь наш альбом был как раз об этом «совсем другом». «Хроноп» был неплохим способом убежать от реальности, и когда мы запирались в комнате Леханта и пели песни – мы ощущали себя вполне каким-нибудь Дэвидом Бирном…
(продолжение следует)