ПЕСНИ БРОНЗОВОГО ВЕКА: Дерни за кольцо и дверь откроется! (2007 г.)

УРА? Вот и я кричу УРА! Хотя, может, надо орать КАРАУЛ! или SOS!
   Но я вот бодро марширую тут вокруг рабочего кресла и скандирую УРА!

   Ну, Славу Богу, коллеги к моим задвигонам относятся с пониманием. А одна тетенька -тоже из «Биржи», но я ее не знаю — увидела меня на улице сегодня и сказала, что у меня, видимо, весеннее настроение — так и порхаю. Ага, — обострение шизофрении —    хотелось порхающе пошутить ей в ответ.
   Короче говоря, «виноват» во всем этом выходящем из-под контроля радостном безОбразии ваш «Бронзовый» альбом. Логика названия понятна, но само название — оно какое-то слишком отдельное от альбома, вернее, от ощущения от этих песен.
        Как и обложка с львиной головой, и гривой, и кольцом в забронзовевших клыках. Такие морды когда-то по моде (какого века?) играли роль дверных ручек.
   А может, это и есть дверь и — наезд камеры, крупный план — дверная ручка: дерни     за кольцо и дверь откроется. Дверь в тот самый ваш мир, куда вы     перманентно мигрируете, в особое ощущение жизни, в настроение.
   В Хроноп. Хллоп!

   Имела неосторожность его послушать на день грядущий. Ну, вроде как     когда-то каждый день с гимна по радио начинался, — вот я и решила     сегодня тоже начать с гимна, другого только. Аллилуйя Радуге!     Только как гимн он действительно воспринимается в конце — где с     оркестром, а инструментальная версия еще более усиливает     впечатление.
   В общем-то, я хотела написать только одно предложение. Что сегодня     ваш новый альбом подарил мне ощущение легкости: не той невыносимой     легкости бытия, а другой — что сродни приподнятости, когда душа не     свинцовыми гирями в икрах и пятках, а голубем-турманом в     груди. Всполохом счастья. Как будто меня изнутри нарядили в     новогоднюю гирлянду — и она горит-сияет там разноцветными     фонариками своими и свечечками. А сама я в Керженце — в воде под     радугой двойной, вставшей мостами после опрокинувшегося на землю и     реку разухабистого косолапого ливнепада. И я, одетая в бронзовый     загар, прыгаю и кручусь в этой воде и машу руками, и визжу от первобытной     радости бытия — и веера брызг вокруг — и солнце, и радуга сквозь эти брильянтиковые брызги. Сквозь серебряный дождь. Смеются…
   А еще хочется от этих песен хулиганить — в том смысле, что весело     бежать по будням, пританцовывая и чуть касаясь прохожих улыбкой.
   Подмигнуть какому-нибудь бутузу и ткнуть его в животик, или     поздороваться с дюже сурьезным зашоренным дядькой. Покуралесить     хочется — не зло, по-доброму. Вдруг какая-то внутренняя свобода     открыла свой клапан, дверцу и стала активно разъедать ржавчину.     А, казалось бы, подумаешь — песенки послушала, с человеком, их     написавшим, поговорила — ну и что?..

   Такое ощущение щастья я испытывала только с любимыми людьми — с     которыми мне и хотелось им делиться. Бежать к ним с этим щастьем.     Нараспашку. Теперь бежать не к кому. Тех людей нет, нет, и больше     никогда не будет. Но ощущение того счастья эти песни — вот именно     этот весь альбом, в окладе Аллилуйи — мне подарил. И это ощущение     теперь более независимое — независимое от настроений, треволнений     и атомных взрывов чувств тех людей. Не знаю, хорошо это, плохо ли.     Напоминаю себе одну из героинь фильма «Париж, я люблю тебя!»,     которая всю жизнь мечтала попасть в Париж, и ее мечта исполнилась     — вот только делиться восторгом и наслаждением ей оказалось не с     кем.
   Можно, конечно, воспринять все это за восторженность неискушенной     души. Но, сдается мне, тут нечто иное.

   Мила Зуева, журналист
   6 декабря 2007 года