Вадим Демидов — «Мы все играем в «Монополию» (2006 г.)

В 80-х в составе «Хронопа» он пел «Сержант Пеппер, живы твои сыновья!» и «Мы гибкие люди, мы шланги!». Тогда же он явил на свет «Любителя жидкости» и с особой деликатностью, как может только он, поведал всем о похмельном «still life». В начале 2000-х пережил лирический «замшевый» период. В настоящем Вадима Демидова – сольное творчество и возрожденный «Хроноп». Что ждать от него в будущем, не знает никто, даже он сам. Но сколько бы еще творческих витков не уготовила судьба Вадиму, его отличительной чертой всегда будет способность быть интеллигентным настолько насколько это возможно в рок- и просто музыке, да и в жизни вообще. Возможно, именно природная интеллигентность помогает ему оставаться самим собой в мире «молодых и богатых». А еще непоколебимая уверенность в том, что все в жизни относительно.
   Сергей Пичугин: — Совсем недавно, кажется, все говорили о Вадиме Демидове в связи с группой «Замша» и знали вас как журналиста региональной вкладки «Аргументов и фактов». Но «Замша» уже давно распалась, а из «АиФ» вы ушли. О самом легендарном проекте с вашим участием – группе «Хроноп» — тоже ничего не слышно. Чем вы занимаетесь сегодня? Готовите ли новые проекты?

   Вадим Демидов: — На самом деле в «нулевые» годы у меня открылось второе дыхание, вернее вновь проснулся интерес к музыке. Начиная с 2000 года, я непрерывно занимаюсь какими-нибудь проектами. Причем чем дальше, тем в большем количестве проектов разных групп я принимаю участие. В разных вариантах: где-то играю, где-то играю и пою, для кого-то пишу песни на заказ. С начала «нулевых» годов я писал песни и музыку в основном для девушек. Сначала для «Замши», позже продюсировал группу «Крупская». И потом, когда захотелось снова написать что-то для себя, долгое время — месяц, может быть дольше, — я размышлял, о чем же мне петь на новом этапе жизни? Проблема, кстати. Я повзрослел, в чем-то изменился… Но со временем эта проблема большей частью решилась, и за последние полтора года я написал примерно 150 песен, то есть каждые 3-4 месяца записывал акустический альбом. В общем, в итоге было из чего выбрать. Несколько песен из этого материала легли в основу нового альбома «Хронопа».

   Сергей Пичугин: — Можно говорить о возрождении «Хронопа»?

   Вадим Демидов: — В общем, да. Еще в прошлом году я прощупывал почву для возможного воссоединения группы. Для этого был повод: в Нижний приезжал один из ее отцов-основателей – Кирилл Кобрин, ныне сотрудник «Радио Свобода» в Праге. Он выпустил книгу воспоминаний о Нижнем Новгороде, Автозаводе, группе «Хроноп». Она называется «Где-то в Европе» и посвящена мне. Презентацию этой книги в Нижнем нам захотелось сделать более-менее пышной. Организацией занимался я и, в конце концов, обзвонил всех «хронопов» с предложением снова вместе сыграть. Мы собрались в клубе на презентацию, Кирилл читал отрывки из книги, и потом мы вместе отыграли десяток песен. Потом были разные брожения, разговоры, перезвоны. И как итог — в начале июля этого года мы записали новый альбом «Любитель жидкости». В него вошли 13 новых песен, но есть и архивный блок из четырех вещей, которые мы раньше по разным причинам не записывали. Я уже отвез альбом в Москву и раскидал на радио и фирмы граммзаписи. Уже пришло множество отзывов, большинство положительные. Москва же подсказала стиль, в котором сегодня играет «Хроноп» — софтрок. Проблема одна – наша группа давно выпала из музыкальной жизни страны, и уйдет немало времени на то, чтобы обрести нашу былую известность.
   Параллельно мы с моим старым другом Андреем Колесовым, с которым знакомы еще с 80-х годов, сделали «на коленках» в домашних условиях альбом нашего с ним дуэта «Лучше поздно». Это музыка, определение которой мне трудно дать. Нечто, находящееся между жанрами: городские песни, но в аккомпанементе присутствует море этнических инструментов. Андрей обладает большой коллекций восточных щипковых и духовых инструментов. Мне, например, этот проект был в чем-то даже интереснее «Хронопа». В «Хронопе» все заведено 20 лет назад и никакой революции в нем уже не сделаешь. Может быть, только песни стали более взрослыми.

   Сергей Пичугин: — Новый «Хроноп» — он какой?

   В. Д: — В каком-то смысле он старомодный по звучанию. В нем нет синтезаторов, зато много скрипичных партий, звучит флейта. В Праге Кирилл (Кобрин – прим.авт.) дал прослушать альбом музыкальному редактору «Радио Свобода». Его мнение мне сначала показалось каким-то парадоксальным, а сейчас я думаю, что оно абсолютно верное. Прослушав этот альбом, сказал он, становится понятным, чем живет провинциальная Россия. С одной стороны, эта оценка кажется немного обидной. Но это правда. Последние 20-30 лет масс-медиа говорят нам о том, что провинция – это плохо. Нужно жить столичными делами, ощущать себя столичным человеком, вращаться в этой столичной жизни. Так и только так правильно, говорят они нам. «Хроноп» предпочитает над этим посмеиваться.

   С. П.: — Ваше имя хорошо известно поклонникам отечественной рок- и поп-музыки. И совершенно непонятно, почему вы до сих пор не в Москве, тем более с таким потенциалом – 150 песен за полтора года?

   В. Д: — Сложный вопрос. Может быть это связано с тем, что, оставаясь в Нижнем, я живу с внутренним убеждением, что своего потолка пока не достиг. В каком-то смысле это помогает мне жить. Потому что, будучи востребованным, я бы сейчас превысил свои творческие возможности, свой потенциал, и бился бы головой о стену. А здесь я живу с ощущением, что мой потолок еще не достигнут, есть масса стремлений и это стимулирует меня на творчество. И что интересно, я не лукавлю.

   С. П.: — Можно ли сегодня зарабатывать на музыке в Нижнем Новгороде?

   В. Д: — Пожалуй, в Нижнем заработать музыкой сложно, хотя как-то на эти деньги жить можно. То есть, скорее нет, чем да. Я знаю многих местных музыкантов, которые пытаются что-то заработать, играя в нижегородских клубах. Все они живут крайне небогато, и все разумно стремятся в Москву. Другое дело, будут ли они там более востребованными, чем здесь? Это большой вопрос. Если ты в Нижнем первый, то в столице будешь, возможно, сто первым.

   С. П.: — Как вы относитесь к утверждению, что художник должен быть голодным?

   В. Д: — Не скажу, что отношусь к нему положительно, но с другой стороны что-то в этом есть. Когда ты сыт и счастлив, у тебя нет мотивации напрягаться, творить, что-то придумывать. Творчество вообще дело очень калорийно затратное. У меня, например, есть такой творческий метод: я придумываю мелодию и потом прослушиваю ее с диктофона на ночь, чтобы во сне она крутилась у меня в голове и возможно утром пришли какие-то ключевые слова. Звучит это, конечно, красиво, но в итоге я просыпаюсь с головной болью, поскольку полночи не спал. (Смеется).

   С. П.: — То есть для вас написание песен – это технологичный процесс?

   В. Д: — Конечно, это технология. Никаких озарений у меня, по крайней мере, не бывает. Если бы я писал песни раз в месяц, то, возможно, делал бы это по озарению. Но если я пишу две песни в неделю и больше, такого не происходит. Это просто род приятной работы. Бренчу себе что-нибудь на гитаре в течение дня, могу за сутки придумать, скажем, три мелодии. На следующий день прослушиваю, принимаю решение: что нужно доработать, что можно уже в этом виде использовать. Потом к мелодии пишутся слова. То есть это однозначно технология. Это и просто, и сложно одновременно.

   С. П.: — Как вы считаете, люди, которые получают деньги за то, что занимаются любимым занятием, скажем, пишут музыку или книги – это редкость, исключение из правил или к этому должен стремиться каждый человек?

   В. Д: — Это цель каждого человека, но даже в музыке добиться этого удается не всем. Иногда твое самовыражение настолько интересное, ясное и доступное, что тебе не нужно напрягаться, чтобы быть понятным слушателем. Любая написанная тобой песня может сразу стать востребованной, хитом. Например, если взять рок-музыку, то у Земфиры или у Юрия Шевчука получается писать песни так, как они живут. Поэтому они понятны многим. Это счастливые люди. Такие счастливые люди встречаются не только в роке. Можно привести примеры поп-музыкантов. Даже такие полярные случаи, как «Руки вверх» или «Звери». Они такие: как живут, так и пишут; как говорят, так и выливают все это в тексты. Причем вполне понятно для слушателя. И им тоже не нужно напрягаться. Это тоже очень счастливые люди и музыканты.
   Но большинству музыкантов приходится делать какое-то усилие над собой и упаковывать свое самовыражение в какую-то удобоусвояемую обертку. Это уже напряжение, и уже не совсем чистое творчество, а больше работа над собой.

   С. П.: — Начиная новый проект, вы думаете о том, как на нем заработать?

   В. Д: — Прежде всего, я думаю о том, чтобы быть интересным людям. Это очень важно: продукт, который ты делаешь, должен быть востребован. Это формула успеха. Если ты придумал нечто, что людям потенциально интересно, то успех – большой или маленький – будет ждать тебя обязательно. Я не открою Америки, если скажу, что существует невероятно простая формула написания песни. Песня равно самовыражение плюс конъюнктура. Нет хорошей песни, если в ней нет самовыражения, то есть ты обязательно должен вкладывать в нее душу. Но в то же время вкладывать в песню душу, не задумываясь о том, что эту песню кто-то будет слушать, что она должна быть доступной и интересной людям, просто бесполезно.

   С. П.: — Как понимать ваше участие в таких поп-проектах, как «Замша»? Вроде бы вы, скорее, представитель рок-музыки. Этот проект был бизнесом или в нем тоже присутствовало ваше самовыражение?

   В. Д: — Глупо скрывать, что когда мы организовывали «Замшу», мы думали о коммерческом успехе этой группы. Но если закрыть глаза на обертку – синтезаторы, глянец, поющую девушку – мы увидим совсем другое. Я вообще считаю, что «Замша» — группа крайне умная. В ее песнях очень много интересных идей и историй. Возможно, идеология, заложенная в группу, была опять же идеологией молодых и богатых. Но в этом ничего страшного нет, она же не расходится с общемировой идеологией. Зато «Замша» была иронична. Кстати, многие песни получались прямо-таки с искренней сердечной болью. И я писал все эти песни так, как будто я писал их о себе. Многие говорили: ну как же так, ты «залез в платье», пишешь песни для девушки и все как-то сладко-гладко. А девушки мне делали комплименты в том смысле, что я сумел сочинить песни, схожие с их мировоззрением. Но я ничего специально из себя не выжимал, просто писал о себе, своих ощущениях. Значит, мы просто похожи.
   Это было совершенно искреннее творчество. Более того, если быть совсем откровенным, половина песен была написана мною во время последнего года существования старого «Хронопа» — в 1999 году. В 2000 мы начали «Замшу». Те песни и стали базой группы, ничего не нужно было специально придумывать. Концепция группы была заложена в написанных песнях. Это была любовная лирика. Ничего зазорного я в этом не вижу, ведь по большому счету все пишут о любви.
   Сейчас мы размышляем о возрождении «Замши», даже несколько раз встречались, обсуждали, как это могло бы быть. Недавно я общался с Артемием Троицким, он тоже спрашивал меня о «Замше», и даже сказал, что готов выпустить нашу пластинку на своем подлэйбле рекорд-компании «Союз». Он всегда очень любил «Замшу». Помнится, называл ее в Playboy «Открытием 2000-го года». Он мне признался, что из написанных песен «Замши» половина ему просто нравится, и он бы их с удовольствием выпустил.

   С. П.: — К своим проектам вы относитесь как к предприятиям? У вас есть задатки предпринимателя, организатора?

   В. Д.: — Нет, ко мне деньги не липнут. И никаких изменений в этом вопросе не предвидится. Конечно, организовать какой-то проект – это тоже предпринимательство. Но обычно проект начинается на голом энтузиазме, который потом неизбежно упирается в поиск хотя бы минимальной суммы денег на производство музыки. Это не большие суммы. Чтобы произвести продукт, записать альбом, даже снять клип, огромных денег не требуется. А вот продвинуть его, организовать промо-компанию, проплатить эфиры на ТВ, поставить песню в ротацию на радио и ТВ и тому подобное стоит очень много. Это затраты совершенно не сопоставимые с производством музыки. Можно ведь и не сочинять песни, их можно купить, это не дорого. Это копейки по сравнению с затратами на рекламную компанию. И вот эта часть проекта не удавалась мне нечасто.
   Надо сказать, что об этот порог спотыкается очень много музыкантов из провинции. Довольно много хорошей музыки мы не можем услышать просто потому, что она не дошла до потребителя. Мы удивляемся, как же так? На радио и ТВ совершенно нечего посмотреть и послушать, одна туфта. Но ведь хорошая музыка может дойти до потребителя только с помощью очень больших затрат, которых у провинциальных музыкантов чаще всего нет. У крупных российских продюсеров пока не практикуется поиск талантов в провинции. Мы до этого еще не дошли. Есть положительные примеры, когда группа сама в себя сколько-то вложила, что-то записала, приехала в Москву, и ее материал удачно был кем-то услышан, кому-то понравился. Классический пример такого успеха – «Ума Турман». Их песни очень понравились продюсеру, он просто влюбился в них, стал заниматься раскруткой, вложил большую сумму денег и сейчас эта группа – фабрика по производству песен и клипов, потому что дает хорошую отдачу. Но таких продюсеров, умеющих правильно рисковать, в Москве очень мало.

    С. П.: — Вы стремитесь к тому, чтобы хорошо зарабатывать?

   В. Д.: — Масс-медиа навязали нам установку, что в этом мире хороши только молодые и богатые. Это идеология современного общества. Если ты не молод и не богат, значит, находишься где-то на свалке истории. Поэтому хочешь или не хочешь, поскольку ты живешь в реальном мире, в обществе, тебе приходится носить в себе эту формулу общественного признания и стремиться ей соответствовать. И ты бы рад был забыть о стремлении быть молодым и богатым, да окружающие тут же о нем напоминают…
   Разумеется, есть люди, которые не подвластны этой идеологии, я таких знаю. Они живут в своем внутреннем мире. Я интроверт и вроде бы тоже склонен к созданию своего мира, в котором можно было бы комфортно жить. Но полностью закрыться не получается. Иногда и у нас с женой возникают разговоры, что было бы классно жить где-нибудь в Испании, в маленьком домике у моря, смотреть вечерами на закат. То есть картинка опять же из глянцевого журнала, черт бы его побрал! (Смеется).

    С. П.: — Стремление быть молодым и богатым – это главный стимул для того, чтобы зарабатывать деньги?

   В. Д.: — Это не является моим стимулом, но для подавляющего большинства людей в стране это, безусловно, главный стимул. И даже для тех, кто вроде бы не живет, а выживает, это тоже стимул. От него никуда не денешься: масс-медиа достанут тебя везде. Проходя мимо киоска с яркими глянцевыми журналами, призывающими жить молодо и богато, или смотря телевизор, который диктует нам исключительно глянец, человек примеряет на себя эту жизнь независимо от того финансового положения, в каком находится в данную минуту. Крайне сложно создать свое убежище и не думать об этом. Но мне-то в этом смысле повезло: у меня есть отдушина, которая называется музыка. Если взять мой распорядок дня, он будет полностью связан с музыкой: я постоянно пишу песни, играю с разными музыкантами, слушаю новые альбомы, к кому-то еду взять послушать какой-то новый диск, в Интернете отслеживаю все существующие музыкальные новости. Я живу в этом и этим.

   С. П.: — Вы знаете, что нужно делать, чтобы стать молодым и богатым?

   В. Д.: — Идеология молодых и богатых вложена в каждого из нас, но в разной степени. И не важно, много человек работает или нет. Можно вкалывать сколько угодно, и все равно ничего не добиться в жизни. Просто не дано, что-то необходимое для успеха в человека не вложено. Это же не шутка, когда говорят, что если отнять все деньги у тех, кто сегодня владеет их большей частью, и поделить поровну между всеми людьми, а через год посмотреть что будет, то к этому времени эти деньги снова соберутся именно у тех же людей, у которых их и отняли. Это — правда, об этом говорит здравый смысл. Такое положение вещей не зависит от государственного строя, от ситуации в стране. Значит, им дано их иметь, у этих людей деньги держаться в руках и они знают, как эти деньги преумножить. Другие люди не знают и не умеют. Деньги к ним не идут и никогда не придут, сколько они не бейся. Это аксиома.

   С. П.: — Ваше отношение к деньгам с течением времени – в 80-е, 90-е, 2000-е годы — менялось?

   В. Д.: — Никакого существенного отличия в отношении к деньгам в разные годы для меня не существовало. Я воспринимаю их присутствие в жизни как данность. Нам такие правила игры продиктовали, мы по ним и живем. Такое ощущение, что мы все играем в игру «Монополия». Деньги – главное правило этой игры. Всем раздали определенное количество карточек, каждый день мы бросаем кости. У одного кости выпадают на клетки «Казино» или «Новый дом», у другого — на клетку «Банкрот». Что тут поделаешь? Правила изменить нельзя, да и не нужно. Я уже давно не революционер.
   Мое отношение к деньгам довольно неопределенное. Но для меня правила игры были все время одинаковыми. Я работал только для того, чтобы найти время для любимого занятия, поэтому карьеру как таковую никогда не строил. Единственное, что я построил – мой мир музыки, который я воздвиг вокруг себя. Это моя отдушина и некий результат моей личной карьеры. Эта отдушина, как мне кажется, заполняет меня всего, является моей жизнью. Возможно, этот мир музыки создает лишь иллюзию полноты жизни. Но зато иллюзию лично мне очень приятную.

   С. П.: — Вы верите в судьбу, в то, что каждому человеку предначертан какой-то определенный путь?

   В. Д.: — Я, наверное, буду очень противоречивым, когда заявлю, что при таких суждениях о деньгах я совсем не верю в судьбу. Именно это, по моему, позволяет мне развиваться и не иметь собственного потолка. Если бы я знал, что все в жизни предопределено, то не участвовал бы в творчестве. Но я же что-то делаю, и как-то даже не хочется думать, что все уже известно. Очень скучно жить, зная все наперед.

   С. П.: — Вы подводили для себя черту: многого ли в жизни достигли?

   В. Д.: — Как я уже сказал, своего потолка я не достиг, и это очень важно для творчества. Как любой творческий человек я хочу самореализоваться, хочу, чтобы мои песни пела вся страна. Это совершенно нормально для любого человека. Так как этого еще нет, значит, есть еще темы для написания песен.
   Успех – это некий индикатор взаимоотношений человека с окружающим миром, в то же время счастье отражает его взаимоотношения с внутренним миром. И я даже немного боюсь, что с приходом успеха уйдет мое счастье, моя внутренняя гармония с миром. Сейчас для меня песни – это мое самовыражение, это доставляет мне удовольствие, в каком-то смысле это приятная работа. При достижении успеха придется стремиться повышать планку и может наступить момент, когда это станет в тягость, и я это в успехе ненавижу. Мне бы не хотелось дойти до этого момента. Хочется соблюсти какой-то баланс. Скажем, некоторые продюсеры обращаются ко мне, чтобы я написал для их проектов песни. Эту часть творчества я воспринимаю как работу. Конечно, стараюсь не халтурить и пишу так же, как я бы писал лично для себя. Но есть и отдушина. Например, мой «Хроноп», проект «Лучше поздно» или даже «Замша».

   С. П.: — Есть ли желание добиться большего? К чему вы стремитесь? Какие у вас ориентиры?

   В. Д.: — Ориентиров я никогда себе не ставил. Все идет, как идет, и хорошо. Загадывать на будущее – это не мое. Какой смысл загадывать, если оно может не случиться? Я об этом не думаю, и не трачу на это время. Я воспринимаю бытие в качестве такой метафоры: жизнь – как море волн, а я плыву на доске по этим волнам. И иногда на меня идет волна, которая сама подсказывает, что нужно перепрыгнуть на другую доску, сменить направление движения. Это не придумано, это так и есть. В какой-то момент жизни я понимаю, что пришла пора сменить волну и перепрыгиваю с одной доски на другую.
   И еще есть убеждение, основанное на моем личном опыте, что только на пустое место приходит что-то новое. Иногда нужно вообще уйти в никуда, оставить прежнее занятие, чтобы пришло что-то новое, то, что тебе действительно нужно. Когда уходишь в никуда, количество предложений от новых работодателей или просто предложений о проектах почему-то возрастает в разы. В свое время мне понадобилось уйти из «Замши», чтобы в жизни появилось что-то другое. И так происходит все время. Новые варианты не заставляют себя долго ждать.
   Но, безусловно, определенные усилия предпринимать нужно. И я их предпринимаю, иначе, зачем же я отвез новую пластинку «Хронопа» на московские лейблы? Это не мечта, а скорее именно стремление. Я все время хочу сделать конкурентноспособный продукт, показать его, причем, желательно так, чтобы меня там не «обломали». Я знаю, что я могу это сделать и собственно, все время этим занимаюсь. В общем, я тот неудачник, который все время сучит лапами.

   С. П.: — Почему же неудачник?

   В. Д.: — Достаток и успех — вещи очень относительные. Возможно, кто-то завидует мне, представляя, какая у меня музыкальная история, например, тот факт, что я некогда основал первую группу истинно русского рока в Горьком, что были концерты, пластинки, гастроли… Что я легко могу распрощаться с одним коллективом и организовать другой и хотя все это происходит, как любой развод — с неким внутренним волнением, я все равно делаю это с внутренней уверенностью, что могу всегда создать что-то новое с нуля и все равно чего-то добиться, достичь определенного успеха. Кто-то считает, что мне повезло в жизни. А я думаю, что не очень. В этом тоже есть относительность: кто-то завидует мне, а я завидую какому-то более успешному человеку. Если понимать суть этой относительности, то, в общем-то, жить можно.

   Журнал «Наши деньги»
   Беседовал Сергей Пичугин, сентябрь 2006 г.