«Хроноп»: 30 лет в культуре города

Главное достижение современной цивилизации – мы стали медленнее стареть, и некоторым это удаётся даже в России, несмотря на катастрофический разрыв между средней продолжительностью жизни среди мужчин и женщин. 30 лет – не самый большой возраст для рок-группы (настоящим долгожителям лет на 20 побольше), бессменный лидер «Хронопа» Вадим Демидов, основавший группу в 24 года, выглядит, как будто ему слегка за 40, а поёт, как будто ему слегка за 30. В его постах на фейсбуке я постоянно вижу певицу Надин Шах и современных художников (к слову, Вадим сам создаёт достаточно неплохие коллажи). Возраст выдаёт только перечисление пережитых феноменов и личностей в песне «Стоять», и список этот впечатляет. За три десятилетия сформировалась история, на которую стоит взглянуть повнимательней.

Восьмидесятые. Дерзкое решение молодого инженера

Любая биография «Хронопа» начинается с того, что утром 2 мая 1985 года молодой выпускник политеха Вадим Демидов позвонил своему другу Кириллу Кобрину и пожаловался на то, что ему 24 года, а он до сих пор не знаменит. Друзья пришли к выводу, что проблему можно решить путём создания рок-группы, и уже вечером перешли от слов к делу, позвав в свой коллектив товарищей по тусовке Александра Терешкина, Алексея Максимова и Алексея Казимирова и договорившись писать у последнего свой дебютный альбом.

Дату 2 мая 1985 года можно считать днём рождения современной культуры в городе Нижнем Новгороде. Сегодня к нам привозят и крупных зарубежных музыкантов (хоть они и Garbage), и прекрасный немецкий фри-джаз. Арсенал научил нижегородцев смотреть на современное искусство или хотя бы считаться с ним, а в галереях поменьше и на стенах зданий выставляются вещи порадикальней. Десятки энтузиастов играют хороший, годный пост-рок, пост-панк и шугейз, где-то во внутреннем подполье единицы изуверов лепят невообразимый авангард и эмбиент. 30 лет назад в закрытом индустриальном миллионнике Горьком из вышеперечисленных явлений не было ровным счётом НИЧЕГО. В этом ничто неглупые люди менялись нездешними книгами и пластинками, у самых дерзких из них накопилось достаточно интеллектуального багажа, чтобы начать строить свою культуру. Свою и такую же абсолютно нездешнюю, как и всё крутое, что здесь случается. Кортасаровское название как манифест изысканного эскапизма, трогательный лоуфайный шум бытового магнитофона, на который писался первый магнитоальбом «Домашний аквариум», ироничный оммаж БГ с одновременно абсурдной, стёбной и меланхоличной лирикой, которая если и сталкивалась с окружающей действительностью, то была к ней беспощадна, но не в обличении, а в отстранении.

Звуковые документы до девяностых – сплошной лоуфай, запечатлённый на магнитной ленте на репетиционных точках и концертных площадках, преобладает акустика, в основном слегка психоделический фолк и городской регги с совсем не тропическим климатом. Появляются первые электрические вещи, внося сумбур в виде панка и пост-панка, дерзость и уверенность музыкантов растёт, а вместе с ними и исполнительские умения. В 1986 году на первом горьковском рок-фестивале «Хроноп» был кем угодно, но не местечковой экзотикой, зубастое и триумфальное выступление чуваков со смешными псевдонимами Брюх, Кух, Дух и так далее принесло группе приз «за самую спорную программу» и путёвку на немалое количество крупных сборных солянок в самых разных городах. Пример «Хронопа» оказался заразительным, свои первые творческие шаги делают Полковник и Чиж. Город и область учатся играть свою независимую и современную музыку. Самой группе «Хроноп» не хватало только грамотно записанного альбома.

Девяностые. Скрытый клад легче воды где-то в Европе

До студии с многоканальным аппаратом «Хронопы» добрались в самом начале девяностых, причём тащиться пришлось в соседнюю Чувашию – во всё ещё закрытом городе в уже непонятной стране, никаких чудес техники, кроме военных, не водилось. Запись альбома, как это часто бывает до сих пор, была похожа на авантюру, она проходила на территории чебоксарского тракторного завода исключительно по ночам, так как днём генератор создавал лишний фон. Пятилетний опыт на сцене и восемь каналов микшера открыли в хроноповской музыке удивительную многослойность, фрактальность, словно группа звучит из двух возможных вселенных. Первый студийный лонгплей «Здесь и сейчас» – очень зрелый, пожалуй, даже слишком зрелый альбом для номерного дебюта. Нездешний, медитативный и тонкий, но с доступными гармониями и размерами, он служит мостом между «Хронопом» юношеским из восьмидесятых, «Хронопом» психоделическим и иррациональным из девяностых, и следующей инкарнацией «Хронопа», более земной и в хорошем смысле попсовой. Лирика непривычно для русского рока созерцательна (даже если брать за образец БГ или Вежливый отказ) и интимна, но в этой созерцательности больше горечи, чем в социально-обличительных песнях.

На следующем альбоме «Легче воды» группа сознательно движется в сторону более тонких и эзотерических музыкальных граней, отказавшись от четырёх четвертей и перекраивая звуковое полотно по собственному усмотрению. Получаются довольно едкие и почти постмодернистские песни, в которых ирония сожительствует с образами смерти, а красота португальских женщин с жутковатой ночной прогулкой в чужом районе. Музыка многогранна и неканонична, при этом она умудряется оставаться лёгкой, действительно легче воды. «Хроноп» тех лет уникален настолько, что его сложно ассоциировать с какими-то очевидными музыкальными именами, из неочевидных в голову приходят «Миссия: Антициклон» и «Восточный синдром», и, пожалуй, поздний Talk Talk.

С первого альбома открылась фирменная фишка «Хронопа» – его исключительная недооценённость, порой даже вызывающая восхищение. Первый диск был ещё издан на «Мелодии». На второй у единственного мейджор-лейбла, переживающего мучительную трансформацию государства, не хватило винила на заводе. Драматичная обстановка в стране вообще не располагала к созданию и распространению музыки, особенно такой, находящейся в глубокой экзистенциальной оппозиции к действительности. «Легче воды» вошёл в антологию «100 магнитоальбомов советского рока» по соседству с удивительными релизами 91-го года групп «Стук бамбука в 11 часов», «Принцип неопределённости», «Иванов Даун». Все они были проигнорированы и лишь в дальнейшем приобрели культовый статус в ограниченных кругах.

К «Хронопу» время и город были на редкость недружелюбны, вопрос стоял не о карьере, а о выживании.

Вадим Демидов: «С 91-го года, когда произошла бескровная буржуазная революция, много чего изменилось. То, что еще вчера было халявой – за это уже приходилось платить, и, как правило, немало. Если в позднесоветские времена у «Хронопа» была шикарная репетиционная база в ДК «ЭМКА» ГАЗа (нам даже купили фирменные инструменты!), то в 91-м году в ЭМКУ пришли новые люди (ушлые бывшие комсомольцы) – и выгнали нас с треском, всё отобрав, разумеется. Я был оформлен в ЭМКЕ как руководитель музыкального кружка, и поэтому в суде пытался оспорить увольнение, но, хотя я и выиграл суд, меня всё равно тут же сократили. И потом мы переехали в подвал на Славянку, 4б. И репетировали там вплоть до начала 2000-го, когда я пытался заставить группу играть трип-хоп и пригласил в состав Макса Капчица – но такой революции группа не выдержала и распалась.

Город в первой половине 90-х напоминал выжженное поле. Инфляция была такой дикой, что мы носили в карманах миллионы. К тому же все бегали с высунутыми языками, чтобы хоть как-то выжить. В общем-то, не до музыки было. Практически все 90-е «Хронопы» сидели в своем подвале и сочиняли арт-роковые вещи с кривыми размерами 5/8 и 5/4 с заумными текстами. И выступали раз в год примерно. В каком-нибудь «Рекорде» или еще где-то (уже не помню). И эти арт-роковые вещи мы записали на альбоме «Где-то в Европе». Должны были записать одиннадцать треков (заплатили за них), но нам отдали только семь».

Историю с альбомом «Где-то в Европе», завершающим цикл хроноповской психоделии, можно назвать культурным вандализмом. Звукозаписывающая студия банально не выполняла своих обязательств, вытягивала из группы дополнительные деньги, уничтожила часть песен. Звучит дико, но так решали дела в девяностые. В итоге неполная версия «Где-то в Европе» была опубликована лишь в нулевых на сетевых ресурсах «Хронопа».

Даже в незавершённом виде пластинка звучит монолитным, сконцентрированным высказыванием с более резкими песнями, звучание которых было таким же интересным и воздушным. По-хорошему, альбом нужно было выпускать именно в середине девяностых, когда давно сбежавший из Дзержинска Чиж стал одним из главных российских хитмейкеров. Когда Вадим подарил ему хиты «Любитель жидкости» и «Still life», написанные ещё в восьмидесятые. «Где-то в Европе» совсем из другой оперы, слишком нездешний, чтобы стать массовым, но это прекрасный артефакт своего времени.

К счастью, нелепая бытовая обстановка не деморализовала полностью хотя бы самого Демидова. Ему хватило воли и чуткости на поиск новых путей развития, на этот раз состоявшего не в усложнении размеров, а во внесении новых красок в аранжировку. Он обращается к лаунджу и трип-хопу, объединяется с диджеем Капчицем, но новый формат не приживается в самом «Хронопе». В итоге в конце десятилетия группа всё-таки распадается на несколько лет. Какую-то часть творческого путешествия Вадиму пришлось пройти самостоятельно.

Intermission. В сторону от «Хронопа»: «Замша» и другие

Первую половину нулевых Вадим Демидов провёл в роли продюсера в правильном понимании этого слова: не финансового воротилы, а музыкального производственника, автора песен и инженера звука. Его продюсерским проектом (готовым сыграть всё, что автор скажет), стала группа «Замша», которую с «Хронопом» роднила та же лёгкость и воздушность, но стилистически это была совсем другая музыка. Урбанистическое трипхоповое звучание, которое не вписалось в «Хроноп», послужило пропуском на тогда ещё не потерявшие человеческий облик радиостанции, музыка была хоть и не совсем для всех, но достаточно хитовой. Особенно потрясающей вышла песня «Моя Чечня», затрагивающая абсолютно не свойственный поп-музыке ужас общечеловеческой травмы.

Но всё-таки «Замша» была продюсерским проектом со всеми вытекающими уязвимостями. Стоило Вадиму уйти из-за каких-то разногласий, творческая активность коллектива сошла на нет, а в Нижнем сложно найти другого незанятого сонграйтера такого уровня. Сами виноваты, надо было слушаться папочку.

Параллельно Вадим продюсировал поп-рок группу «Крупская» (не слишком удачный проект как в коммерческом, так и, на мой взгляд, творческом плане), но самой интересной его работой вне «Хронопа» стал проект «Лучше поздно», где он снова запел с удивительным аранжировщиком Андреем Колесовым (он участвовал в древней дзержинской группе ДАО, найти записи которой мне лично не удалось, а жаль, наверняка безумная была музыка). В альбоме «Лучше поздно» прекрасно всё: и внушительная коллекция этнических инструментов, и состав из лучших сессионщиков Нижнего, и ювелирные аранжировки на стыке эмбиента и IDM.

Нулевые и дальше: любовь, свобода и рок-н-ролл

В 2004 году в Нижний Новгород приехал Кирилл Кобрин презентовать книгу, внимание, «Где-то в Европе». Примерно тогда же Вадиму Демидову окончательно надоела роль нижегородского Джорджо Мородера, да и посвящённая ансамблю юности книга послужила напоминанием, что история с «Хронопом» явно не закончена. Группа собралась, отрепетировала, тряхнула стариной на презентации книги, и на этом останавливаться не собиралась. Через пару лет на лейбле «Союз/Закат» увидел свет первый за чёрт знает сколько лет диск «Любитель жидкости», своим названием хоть и отсылающий к восьмидесятым и девяностым, но не зацикливающийся на них.

Найдя адекватную платформу для выпуска музыки (сначала «Союз», затем «Геометрия») и концертных выступлений (к середине нулевых клубная индустрия была более или менее развита во всех городах, в том числе и в Нижнем) «Хроноп» активно начинает навёрстывать упущенное, выпуская чуть ли не по альбому в год, за 5 лет больше, чем за все предыдущие годы. За «Любителем жидкости» следуют «Песни бронзового века», «Венецианский альбом», «12 писем на небо». Количество не наносит ущерба качеству. Музыка обновлённого «Хронопа» стала приземлённее и понятнее, но не растеряла своей тонкости: городской фолк-рок иногда понежнее, иногда пожёстче, укоренённый как в русской гитарной музыке середины девяностых-начала нулевых, так и в международном инди. Песни всё так же написаны где-то в Европе, они не отсюда и не загораживаются от остального мира. К концу нулевых Вадим Демидов сформировался как самостоятельный поэт, оставаясь при этом одним из лучших русскоязычных сонграйтеров. Всё дело в том, что он чётко разграничивает поэзию, издавая её в сборниках стихов, и песенную лирику, которая идёт в альбомы. Его обезоруживающая искренность всегда берёт в текст именно то, что вертится на языке – будь то аллюзии для начитанных людей, символы поп-культуры или клише рок-песен. Эта искренность без приставки «новая», любое фальшивое слово обратило бы такую прямолинейную конструкцию в пошлость. А так любая песня – потенциальный хит для радио, но большинство сегодняшних радиостанций полностью растеряли свой моральный капитал. Недооценённость никуда не делась, она лишь отчасти компенсируется развитием сетевых технологий.

Через все альбомы воссоединившегося «Хронопа» проходит чёткий вектор неторопливого развития, который достигает своей вершины на недавнем альбоме «Сезон лирохвоста» и его логическом продолжении «Сейчастье». Это и квинтессенция личной меланхолии, и манифест верности собственным принципам, и подборка потенциальных хитов, которые подхватят только знающие люди, и всепроникающая ирония. Интонации русского рока отходят совсем уж на задний план, максима «Любовь, свобода и рок-н-ролл» неожиданно звучит скорее как Interpol или Editors и совершенно незатасканно, рядом с ней едкая пародия то ли на БГ, то ли «Penny Lane» «Что-то со мной не так», сделанная в манере Belle & Sebastian, в аранжировки иногда может прокрасться и готик-рок, и индастриал, однако в целом звук не современный, а как всегда вневременной. К окружающей действительности Вадим всё так же беспощаден, в нашей стране свобода действительно «старая баба на одной ноге», а его город солнца находится очевидно не в Угличе. Его позиция явно проигрышна по отношению к бывшим друзьям, которые, поймав конъюнктуру, читают второсортный рэпчик о том, что «пора валить тех, кто говорит: пора валить». Но конъюнктура в нашей стране может меняться самым непредсказуемым образом, а верность себе вызывает искреннее уважение.