Еще одна миниатюра, вошедшая в мой первый роман. Написана году в 93-м.

Взгляды на власть
Каждый раз, подходя к правительственному зданию, хроноп задерживает дыхание и на цыпочках подкрадывается к ближайшей скамейке в сквере напротив. Заняв удобную позицию и вынув из мешочка сдобные сухарики и бисквиты, он с неописуемым удовольствием наблюдает за одетыми с иголочки служащими правительственного здания. Насытившись, хроноп собирает крошки от бисквита и незаметно обсыпает ими проходящие пиджачные спины.
Спустя несколько минут служащие замечают, что их замечательно скроенные костюмы белы от перхоти. Обеспокоенные, они достают из оттопыренных карманов одежные щеточки и начинают чиститься с основательностью птиц среднего размера. Приведя себя в порядок, служащие расходятся по кабинетам и издают указ о запрещении продажи хронопам сдобностей и сладостей в количестве, превышающим их возможности в поедании, не отходя от прилавка.

Меня спрашивают, почему я вдруг закончил кортасаровский цикл…
Главная причина — я неожиданно почувствовал потребность все-таки дописать продолжение моего дебютного романа СЕРЖАНТ ПЕППЕР (видимо, это будет СП-2), действие теперь происходит в наше время, а герои все те же — хронопы. Начиная после возвращения из Венеции новый роман, я не собирался снова писать о хронопах, однако примерно на 50 странице хронопы стали стекаться на страницы сами.
В сентябре я написал около 80 страниц нового романа. Сейчас начал с того, что все переписываю заново. Стилистически эти романы будут разными. Если первый был антиутопией (во всяком случае друзья об этом говорят), то второй — фантасмагорический треш. Описывать сегодняшнее время иначе у меня — увы — не получается. Кстати, у Сорокина и Пелевина тоже:)))
В общем, пока есть драйв — буду писать новый роман.

И о бонусе.
Первые рассказики из Потерянного Кортасара я сочинил еще в 80-х. Некоторые из них вошли в мой первый роман. В том числе эти. На мой взгляд, они более напоминают стиль Хулио.

Хроноп ищет работу
Выслушав несколько досадных упреков жены, хроноп вынужден идти искать работу. Он натягивает худший, дырявый на локтях, костюм, не бреется и завтракает чесночной пиццей. Растревожив остатки волос, он, наконец, довольный выходит на ту улицу, где только что прошел дождь и где его с ног до головы сердито окатывает старое такси.
Ничуть не обеспокоенный, хроноп звонит из телефонной будки в процветающую рекламную компанию, где, по его мнению, вакансий нет. К безмерному удивлению хронопа его приглашают на переговоры, по окончанию которых он получает место начальника отдела по неоновым конструкциям. Осматривая свой кабинет, он с грустью обнаруживает, что секретарша молода, венки из живых цветов восхитительны, а скрепок в столе достаточно, чтобы цепочка из них могла обогнуть земной шар по Гринвичу.
Все это невольно ухудшает настроение, и в голове крутится единственная мысль: может быть, стоило все-таки побриться…

Под Ватерлоо
Хроноп, путешествующий по Европе, не может не заехать в селение под названием Ватерлоо. Там он обязательно отстанет от своей экскурсионной группы, вынет из рюкзака водяной пистолет, заранее купленный в столице, и пустит струю газированного оранжада, направляя ее в предполагаемое место столкновение войск. Затем он, видимо, поочередно будет то знаменосцем, то санитаром, то раненым, то командиром батареи, то слугой императора. И только около трех часов пополудни хроноп сольется с остальными туристами и вновь будет выглядеть печальным и даже надутым, ведь термос разбился еще в самолете, в часах завелись жужжи, соседи нахальны, а женщины необъяснимы.

Как пишутся стихи и песни
Все спрашивают хронопа, как он пишет стихи. Все дело в пельменях. Правда, мороженные пельмени абсолютно глухи к стихосложению, поэтому мы будем говорить только пельменях сваренных.
Сваренный пельмень сначала надо поймать – иначе рифму он не отдаст. Еще точнее – надо поймать его вилкой, уколоть острием. Вот тогда он, может быть, вспомнит, зачем он на свет появился и расстегнет свое белое платье. И обнажит круглый животик.
Этот момент нельзя упустить! На животике сверкнут черные слова. Они очень маленькие, поэтому нужно поднести пельмень поближе к глазам.
Что у этого? «МедякАми-медикАмент»?
Или «бУсина-бабУсина»?
И скорее его в рот – иначе рифма не запомнится.
Чтобы написать одно стихотворение — достаточно полкило пельменей. Чтобы написать поэму — придется съесть килограмма четыре.
Пельмени с нотами тоже встречаются, хотя и редко. Пока их не проглотишь, фиг тебе, а не песня.

Подарки на день рождения
Хроноп накануне отмечал день рождения. Грустный праздник – как пелось в одной песенке. Фамы принесли подарки, перевязанные разноцветными ленточками – именно так, как любит хроноп. Когда гости ушли, хроноп осторожно развязал ленточки – они скрывали прошлогодние календари.
Теперь по воскресеньям хроноп отправлялся на работу и натыкался на спящую вахтершу-дверь. И приходилось будить ее кулаками в грудь, а она лишь недовольно скрипела.
А когда вся работа работала, хроноп отсыпался и шел на блошиный рынок. На блошином рынке хроноп встречал тех, кому тоже подарили прошлогодние календари ( работа и зарплата ). Они вместе выбирали дешевые безделушки и торговались с блохами. Блохи казались неуступчивыми, но, в конце концов, отдавали товар за бесценок. И получив кэш, прыгали от радости прямо за прилавком.
Зарплата всегда опаздывала, зато кредиторы приходили на несколько дней позже. В кинотеатре всегда шло другое кино, а метеопрогнозы врали с большим остервенением. А свидания вообще хоть не назначай – вьюга, мороз, а ты стоишь, как последний хроноп, и никто не приходит, зато через несколько дней по телефону претензии – ты где?
А где я? Бужу кулаками в грудь вахтершу-дверь. А ее ухо-звонок перегорело, ее дерматиновое платье выгорело, но абсолютно точно — ей на день рождения прошлогодних календарей не дарили …

Дыра
В комнате хронопа под окном образовалась дыра. Маленькая, не больше пятака, но в нее выдувает остаток жизни.
Хроноп разводит алебастр, замазывает отверстие, но замазка вылетает через дыру вместе с минутами и часами. Хроноп забивает в отверстие пробку от новогоднего шампанского, но и та пролетает внутрь, забирая дни и годы.
Хроноп накладывает на стену заплату из протертых джинсов своей юности. Заплату засасывает внутрь дыры.
Хроноп заталкивает в отверстие все, что находит под рукой – рукописи, медиаторы, компьютерную мышку, какие-то диски. Дыре все едино – она справляется и с этим.
Постепенно в комнате не остается ни одной вещи.
Хроноп заслоняет дыру собой. Дыра вбирает в себя и хронопа. Руки, ноги, тулово, голова…
Последней пролетает мысль хронопа – фак, а ведь я и сделать-то не успел ничего.

Хроноп теряющий
Когда хроноп теряет вещи, он никогда не расстраивается. Он знает, что потерянная вещь войдет в землю, как семя, и даст плоды.
Потерянный мобильник превратился в дерево-телефон-автомат, те же кнопки, только больше и глубже, и трубка всегда холодная. Потерянный зонт стал деревом-навесом, и когда идет дождь, под ним все укрываются. Потерянный чемодан превратился в дерево-секонд-хэнд, вещи не свежие, но таких ни у кого нет.
А потерянный кошелек стал деревом-банком. Суешь руку в дупло, а тамошняя сова спрашивает пароль и какие-то коды. Ни пароля ни кодов хроноп не знает, но расстается с деревом-банком легко – ведь он знает, что дерево-банк выросло из его семени, из его потерянного кошелька с тремя медными монетами. И значит, еще придет время рассчитаться.
С потерянными надеждами дело обстоит хуже – из них образуется глубокая яма, дна не видно, лестницы нет. Короткий полет штопором и шмяк мешком о мерзлую землю. Ори не ори, никто не услышит. А кто услышит – так еще и прикроет яму железным люком. С другой стороны, если не попадешь в эту яму, разве сочинишь такой веселый рассказец…

Эвакуаторы
В городе заработали эвакуаторы. Хватают тех, кто зазевался, и перевозят на штрафную стоянку.
Хроноп возвращался от друзей. Присел, чтобы обновить узел на шнурке, и цап-царап! Попался в лапы эвакуаторов. У них новая форма, и они матерятся.
Везли долго. Пейзаж на окном сменялся с вегетарианского на вполне себе каннибалистский.
Ввели в дом, заперли на ключ.
Штраф за ротозейство растет с каждым днем. У хронопа таких денег нет. Ни с собой, ни дома. Может, кто за него внесет?