Хроноп и марсиане
Хронопа разбудил звук разбившей тарелки. Пришлось встать. Оказалось — марсиане неудачно приземлились в кухне хронопа.
Глянул на пол – тот весь в осколках. Некоторые осколки даже дымились. А марсиане уже вовсю на кухне командовали. Забрали с сушилки все тарелки и новый космический аппарат собирали.
Хроноп попытался отобрать у них одну тарелку кузнецовского фарфора, что от бабушки осталась – но куда там. Пугают шокером, бранятся ультразвуковыми словами. И запах ужасный, они себе какую-то зеленую еду сварганили, а съесть еще не успели.
Хроноп взял сковородку, сготовил яичницу, поел. За это время марсиане доделали летательный аппарат и уже пытались взлететь. Но одна неудача следовала за другой. Кузнецовская тарелка подниматься в небо не хотела. Только прыгала по столу в опасном соседстве с краем.
Наконец хроноп сходил в кладовку и притащил несколько одноразовых тарелочек. Увидев пластмассу, марсиане радостно возопили, и принялись собирать летательный аппарат на более привычной базе. Дело у них пошло быстрее. И получаса не прошло, как они счастливо слетели с кухни.
А продукты их жизнедеятельности с кузнецовского фарфора хроноп целый день отскабливал. Въелось, однако…

Подруга из карточного домика
Подруга хронопа живет в карточном домике.
Сегодня на ее двери нарисована двойка червей. Нормальная кубатура: две убогие комнаты, санузел совмещенный, кухня пять метров. Стены слегка шатаются. Обои в полосочку, некрапленые.
Но придешь завтра – на двери вполне может оказаться валет треф, и откроет невеселый чернявый амбал, и она с ним уже день как гражданским браком. И на своего валета с любовью смотрит, и хронопа вовсе не узнает, будто у нее с ним третьего дня и не было ничего.
Придешь послезавтра – вообще смехота, ее квартира перекочевала в пентхаус, на двери нарисован король пик, и она уже спит с мужиком при всех делах, и у них пятеро жирненьких детей в манеже, почему-то одного возраста. И квартира убрана в золото. А хронопу с порога дают в пятак, и он летит кувырком вниз по карточной лесенке, громыхая костями и чертыхаясь.
Тут надо набраться терпения и зайти в карточный домик этак дня через три, когда ее квартира окажется вновь на нижнем этаже, и на двери будет нарисована какая-нибудь вшивая тройка бубей. И снова хронопу рады, здрасьте-мордасти. Жилье, конечно, не ахти, невеликая трешка-хрущевка под снос, но зато подруга вновь не прочь поржать над пейзажем за окном и какими-то дураками в телевизоре. С ней вновь хорошо. Она согревает хронопу чай.
Но что будет завтра?

Сделали еще одно героическое усилие – прописали флейту в ПЛОЩАДЬ СВОБОДЫ и ВЕНЕЦИАНСКУЮ.
Надо уже слушать готовый альбом, а мы все дописываем, дописываем. Этому придет конец?
Перфекционизм в гроб сведет.
Ноты для ВЕНЕЦИАНСКОЙ придумывали прямо в студии. У Андрея не было идей, и я был готов смириться с тем, что песня останется без флейты, но Алекс настоял, и спасибо ему (тебе!). Потратили еще час, но зато это на века.
Черт подери, как я устал что-то делать для вечности.
Из-за студии опоздал на репетицию. Пашка приехал, несмотря на ужасные пробки и свой день рождения (поздравляю прилюдно!), но порепетировать так и не удалось.
Нужно было срочно спасать друга, чем хроноп остаток дня и начало следующего и занимался. Вроде спас.
Вот он, горизонтальный, лежит в двух метрах от меня и сладко похрапывает. Может быть, сочиняет во сне стишки…
Вечность, ты ценишь мои усилия?
Суматошный день.

Новости прямо из студии звукозаписи. Теущий наш альбом на редкость энергичен и заводен. Это я понял на нашей репетиции в четверг. Много драйва, немного электроники, чуток скрипки и вы пускаетесь в краковяк. На самом деле, нетипичный для Хронопа «бронзовый альбом» очень мелодичен и лиричен. Алекс ещё колдует над сведением, ещё не все партии прописаны, но я уже чувствую это. Подождем ещё немного, и посмотрим не обмануло ли меня предчувствие.

Память хронопа
В одежном шкафу висит память хронопа. Этот свитер он купил в Венеции три месяца назад, была дикая распродажная толкотня, он стоил 60 евро, уценили до 9.90, вернулся в нем домой, в нем и похоронил друга, не успев переодеться. А вот футболка с Че, ее он купил на Майорке, на пляже, там еще продавались полотенца с команданте, за два года она вся протерлась, надо же какой плохой хлопок… Черная рубашка, ее где-то на родине приобрел, надевал один раз, на концерт воссоединения группы, пел с высокой температурой, глотать было больно, а играли около часа, потом напился. А в этом плаще он уже не ходит, но в нем они с ней ездили в Питер; сколько лет назад? двенадцать? одиннадцать? выкидывать жалко, классная была поездка.
Что еще?
Прикольная военная бейсболка, но откуда она? вспомнил — они с ней гуляли по Праге и нашли суматошный стор с названием «Ликвидация», в котором можно было рыться до потери сознания, и вот со дна одного глубокого ящика она достала ее, и до сих пор его любимая. А это банданка, купил он ее в критском магазине «Все за 1,5 евро», поддался соблазну бюджетного консюмеризма, она ее потом хотела выкинуть, говорила, что ему совсем не идет, еле отобрал.
А где-то далеко, в ее шкафу, висит парео с барселонского блошиного рынка, они его вместе выбрали, она в нем бежала вдоль кромки воды и хохотала, парео парусило, и он ее фоткал, фоткал, какие они были тогда идиоты.

Одна и та же мышь
Они с хронопом живут в одном помещении, но не разговаривают друг с другом. Они в разное время принимают пищу, на разных кроватях спят, с разными людьми общаются по телефону. Они поливают разные цветы. Они смотрят разные телевизоры.
Они разделили все: комфорки газовой плиты, посуду, книги, диски, ключи. Хроноп давно не дотрагивался до нее.
Есть лишь один предмет, которым они по очереди пользуются – компьютерная мышь. Мышь понимает свою исключительность и не убегает. Только на коротких ножках перемещается по коврику.
Мышь чувствует спиной ее маленькую ладонь с чуткими линиями судьбы. Мышь чувствует его ладонь гитариста, и ей передается его дрожь.
У обоих повышенная температура, — полагает мышь.
Они разделили интересы. Она ищет покупателей на свою швейную машинку. Он переписывается с оставшимися друзьями и скабрезничает.
Она чаще пользуется правой кнопкой, он любит крутить колесико, что у мыши на шее, но делает это очень нервно.
Мышь терпит.
Мышь – последнее, что их объединяет.

Циклопы
Циклопы приплыли к хронопу на корабле с парусами. Большую часть пути стояло безветрие, поэтому частенько им приходилось самим дуть на паруса. Но их щеки за это время полопались от соли и дождя, и теперь им требовались новые насосы. Кандидатура хронопа их устраивала.
Они вошли, как входит новая власть. В сапогах, шумно матерясь. Пока в толчее проходили в дверь, заплевали всю лестничную клетку. Соседи-фамы смотрели в глазки и не дышали.
Хроноп ждал циклопов, стоя возле окна. Окно он предусмотрительно открыл – на случай экстренной эвакуации. Они не предоставили ему иного выбора.
Хроноп бежал по зимнему, но еще бесснежному городу, и фонари обливали его спину охрой. Через час он уже был у нее.
Она готовилась ко сну. Умылась и положила искусственный глаз в хрустальную чашу со слабым соляным раствором. Глаз плавно опустился на дно.
Почувствовав хронопа, она достала изящный мобильник и, пастельно улыбаясь, набрала несколько цифр. Он поцеловал ее в край губ. Губы были узкие и прохладные.
Хроноп не стал снимать ботинки.
Под окном еще было тихо. На лестнице тоже было тихо. Тишина была разлита и в комнате.
На хронопа смотрел глаз из прозрачной чаши.
Ее заставили, ей угрожали, она не виновата, — оправдывал ее хроноп…